ТТ_ТТ

[АкИоКо_МиЦуКи]

01.09.2009 в 21:50

Пишет  Тина Болотная:

Город На Краю Вечности
Название: Город На Краю Вечности
Автор: Дронго
Бета: Pepper Brooks
Пейринг: Стэн/Кайл
Рейтинг: PG
Жанр: общий
Примечание: название позаимствовано у 2х07 эпизода «Южного Парка» (который, в свою очередь, позаимствовал его у одной из серий «Стар Трека»).
От автора: как всегда, спасибо Pepper Brooks, а также отдельное спасибо моей подруге, которая подала мне идею фанфика.
Размещение: с разрешения автора.
Дисклаймер автора: «South Park» © Matt & Trey.
Саммари: В Южном Парке ничто не меняется.

Look at us now:
Are you happy with the way that things
Are going around here?

«Your Forever» © Deepfield

В Южном Парке вечная зима. Снег тает не больше, чем на месяц: неделя весны, две недели лета и ещё неделя осени. Лето изо всех сил старается отнять у зимы хоть немного, потому что смена времён года – это закон природы, однако вечные снега по-прежнему окутывают городок мягкой белой ватой. «Такой климат», - скажет кто-нибудь и пожмёт плечами. Но жители Южного Парка знают, что дело не в этом. Дело в том, что в Южном Парке ничто не меняется.

- Иногда мне кажется, что время остановилось, - признаётся Стэн.

- Время никогда не останавливается, - говорит Кайл. И он, как всегда, прав.

Время не может остановиться, потому что оно направлено в вечность. Не останавливается оно и в Южном Парке. Жизнь в городке идёт своим чередом, часы исправно тикают, а день, как и положено, сменяется ночью. В Южном Парке никогда не бывает спокойно, здесь постоянно что-нибудь случается, всегда происходит что-то необычное, однако ничто не меняется по-настоящему. А если что-то и меняется, в конечном итоге всё возвращается на круги своя.

- У моих родителей не получается разойтись, - решается сказать Стэн. – Они пытались. Несколько раз. Было время, они жили раздельно, а мама даже смогла завязать отношения с кем-то, кроме папы. Я не хочу, чтобы они разводились, но ведь это неправильно: они абсолютно неестественным образом снова оказываются вместе.

- Айк никак не научится разговаривать, - продолжает его мысль Кайл. – Он запоминает новые слова, даже складывает их в нормальные предложения, но на следующий день оказывается там же, где был вчера: не может связать и двух слов, и ему приходится всему учиться заново.

Они шагают, взявшись за руки и загребая ногами снег. Ни куртка Стэна, ни пальтишко Кайла не спасают их от порывов ледяного ветра. Они оба отмечают про себя, что уже который день снег всё падает и падает, не останавливаясь ни на минуту. Лёд на пруду толстый и не трескается, когда они осторожно ступают на него.

Снегопад никак не прекращается.


Проходят недели, месяцы и годы, а они не взрослеют. На вид ни одному из них не дашь больше девяти, хотя на самом деле им идёт двадцать второй год. Они видели такое, что ни одному ребёнку не приснится и в кошмарном сне; они пережили больше, чем любой взрослый в Южном Парке; они гораздо умнее своих непутёвых родителей и совсем не чувствуют себя детьми. Но растёт только их жизненный опыт, а тела остаются маленькими и хрупкими. Для них педаль газа в автомобиле находится слишком низко, а баскетбольная корзина на стене спортзала – слишком высоко. Зловредные шестиклассники так и остаются шестиклассниками, а Шелли всё так же носит скобки на зубах.

Они постоянно наступают на одни и те же грабли. Картман попадал в будущее и прошлое, сидел в тюрьме, несколько раз чуть не умер, и, тем не менее, он с маниакальным упорством продолжает претворять свои сумасшедшие планы в жизнь. Лиэн нещадно балует сына, позволяя ему абсолютно всё и понимая, что сама же его и портит. Рэнди ведёт себя как ребёнок, снова и снова попадая в неприятности из-за собственного легкомыслия. Кайл прекрасно знает, что Картман – лжец, манипулятор и безнравственный ублюдок, но бывает, Кайл снова верит ему, в очередной раз попадаясь на крючок.

- Кенни начал курить, - качает головой Стэн. – Как будто не знает, что это его убьёт.

- А может, он хочет умереть, - с отсутствующим видом говорит Кайл. – Может, он надеется, что в этот раз не вернётся.

Глаза у Кайла остекленевшие, голос – чужой. Стэн смотрит на него удивлённо и обеспокоено и молчит, потому что, возможно, Кайл снова оказался прав.

Никто из них не учится на своих ошибках.


Семьи в Южном Парке несчастливы, даже если со стороны кажется, что всё благополучно. Рэнди и Шэрон Марш по-прежнему женаты и мечтают развестись. Шелли не может разобраться со своими проблемами и отыгрывается на младшем брате. Джеральда Брофловски волнуют только деньги, а его жену-истеричку – никому не нужные общественные начинания. Мать Кенни не устаёт устраивать скандалы своему нищему мужу-алкоголику. Стотчи наказывают Баттерса просто потому, что, по их мнению, имеют на это родительское право. Твики спаивают своего сына кофе, ничуть не заботясь о состоянии его здоровья. Дети-готы всеми забыты и предоставлены сами себе. Шейла Брофловски – стерва даже по отношению к собственным детям, а Лиэн Картман остаётся грязной шлюхой.

Возможно, в Южном Парке нет счастливых семей, потому что нет нормальных отношений. Лиэн без колебаний прыгает в койку к первому встречному, но отца своему сыну найти не в состоянии. Гаррисон ходит по кругу, время от времени меняя пол и снова выбирая нетрадиционную сексуальную ориентацию. Рэнди и Джеральд сами не знают, есть между ними что-то или нет. Кенни отчаянно не хватает любви, поэтому вокруг он видит только секс. Баттерс готов привязаться ко всякому, кто проявит к нему хоть немного внимания. Картман даже себе не признаётся в нездоровой, безудержной тяге к Кайлу. Кайл не может и не хочет бороться со своими чувствами к лучшему другу. Венди встречается с другими мальчиками в перерывах между свиданиями со Стэном. Стэн сходится с Венди лишь затем, чтобы через месяц разойтись.

- Отношения в нашем городке тоже не меняются, - с грустью и горечью говорит Стэн.

Кайл смотрит на флуоресцентные лампы на школьном потолке, которые никогда не выключаются. Их белый неживой свет слепит ему глаза, и те начинают слезиться.

- Разве только это заставляет тебя возвращаться к Венди? – с замиранием сердца спрашивает Кайл на свой страх и риск.

Чуть погодя Стэн кивает, и сердце Кайла снова начинает биться. В Южном Парке зима, и в пустом школьном коридоре холодно. Тепло человеческого тела греет куда лучше радиаторов, поэтому Стэн и Кайл сидят на полу близко-близко друг к другу и молчат: когда дружишь так долго, слова становятся не нужны.

Лампы на потолке так и не выключаются.


Они стремятся познакомиться с каждым новым жителем Южного Парка в надежде, что тот вызовет хоть какие-то изменения в городе. Но все надежды рушатся прахом: приезжие быстро покидают Южный Парк, потому что город словно специально посылает беды на их новоприобретённые дома. А если кто-то задержится чуть дольше, чем это обычно бывает, то застревает здесь на всю оставшуюся жизнь, как Тимми или приехавший из Британии Пип. Завести дружбу с новенькими не получается: либо они слишком нормальные для их сумасшедшего городка, либо, наоборот, чересчур эксцентричны даже по меркам Южного Парка. А если они и становятся приятелями, эти отношения не длятся долго: новички уезжают, или ссорятся с ними, или просто перестают общаться. Так случилось с Грегори и Кротом, с пятерняшками из Румынии, с семейством мормонов, с Джефферсонами. Новая дружба тут же разваливается, а старую дружбу с одноклассниками поддерживать всё труднее. Полагаться они могут только друг на друга.

Практически каждый из них хоть раз да пытался выбраться из города, но все их попытки обречены на провал. Всякий раз, как кто-нибудь из постоянных жителей покидает Южный Парк, случается нечто такое, что заставляет его вернуться обратно. Не возвращаются в город лишь мёртвые, как не вернулись Шеф и мисс Стивенсон, и теперь жители боятся по своей воле покидать Южный Парк.

Им становится страшно, потому что иногда кажется, что смерть – единственный способ выбраться из этого города. В доказательство они вспоминают чету Тенорманов, мисс Заглотник и мисс Крабтри, и «теория смерти» была бы верна, если б Кенни не опровергал её с каждым своим возвращением.

Кенни никогда не умирает насовсем.


Они отчаянно ждут изменений, но в Южном Парке всё остаётся по-старому: ни одна из диет Картмана не даёт результатов, Крэйг готов послать подальше всех и каждого, а Стэн и Кайл – по-прежнему лучшие друзья.

- У тебя нет этого странного чувства внутри? – тихо спрашивает Кайл. – Словно в животе порхают бабочки?

Чувство Стэна больше похоже на искрящееся шампанское: оно шипучее, сладкое и пьянящее. Но Стэн догадывается, что и его шампанское, и бабочки Кайла сделаны из одного и того же щемяще-ласкового чувства, поэтому он смотрит на свои ботинки и кивает.

- Но ведь в Южном Парке ничто не меняется, - говорит Кайл с отчаянием и безумной надеждой на обратное. – Значит, это чувство было с нами всегда? И мы просто его не замечали?

Стэн давно задаёт себе те же вопросы. Он переводит взгляд на ботинки Кайла и бормочет, что не знает. В пустой классной комнате повисает тишина. Стэн смотрит в потолок: здесь лампы никогда не зажигают, а радиаторы никогда не выключают, поэтому тут жарко и гораздо темнее, чем на улице.

На Южный Парк опускаются сумерки. Стэн и Кайл сидят на парте в пустой классной комнате, за окнами которой пушистыми хлопьями валит снег. То, что они всё ещё молчат и избегают смотреть в глаза, подтверждает их догадки насчёт себя и друг друга. Но они ничего не говорят, потому что не знают, как на это реагировать, да и реагировать ли вообще.

Когда цвет сумерек за окнами становится одного оттенка с темнотой комнаты, они, не сговариваясь, одновременно спрыгивают на пол, и Кайл позволяет Стэну взять себя за руку.

Лампы на потолке так и не зажигаются.


В школе их учили, что время – это своего рода координатная ось. Стэн представляет себе время вечно летящей стрелой, а Кайл – бесконечной спиралью, где каждый новый виток – это следующий день, или месяц, или год, или даже целая эпоха. Но для Южного Парка время – замкнутая линия, петля, которая с каждым днём всё туже затягивается на шее каждого из его жителей. Они бы с радостью умерли, если б были уверены, что смерть – действительно выход из положения. Вот только Кенни возвращается раз за разом, и по глазам его видно, что он предпочёл бы остаться в Аду. Они уже не боятся смерти, но жизнь слишком хороша, чтобы расстаться с ней и друг с другом (ведь там, за гранью жизни, они могут и не встретиться, хотя искать друг друга, конечно, будут вечно).

- Кое-что в Южном Парке всё же меняется, - говорит Кайл, утешая то ли себя, то ли Стэна. – Ведь мы перешли в четвёртый класс. Значит, можно что-то сделать?

Надежда в его голосе звучит так ясно, что Стэн сам начинает в это верить. Свечи в церкви всегда горят и не гаснут, даже никогда не плавятся.

- Помнишь, незадолго до этого Картман основал новую религию? - продолжает Кайл. – Может, поэтому нам удалось перейти в четвёртый класс?

Стэн молчит. Может, и поэтому, а может, потому, что Бог решил немного порадовать их всех в преддверии третьего тысячелетия. Трудно не верить в Бога, когда в твоём городе живёт его сын, но, видимо, в Южном Парке Иисус присутствует только для того, чтобы вести своё ток-шоу.

Свечи в церкви никогда не гаснут.


Вот уже девятый год они учатся в четвёртом классе. Они пытаются, каждый божий день пытаются хоть что-то изменить. Они уже не боятся уехать из города и навлечь на себя смерть, да только смерть за ними не приходит. Это несправедливо: почему одни легко могут вырваться из Южного Парка, пусть даже ценой собственной жизни, а другим остаётся непрерывно идти по замкнутому кругу? Со стороны кажется, что в их распоряжении - целая вечность, но что, если ты в этой вечности один? Кому нужна вечность, если её не с кем разделить?

Стэн снова и снова возвращается к Венди, не зная, зависят ли от них самих эти отношения. Иногда Стэн жалеет её даже больше, чем себя, потому что он, по крайней мере, знает, с кем хочет делить свою вечность. Кайл всегда утешает его после расставаний с Венди: из раза в раз он тихо твердит одни и те же слова, в то время как ему хочется кричать Стэну совсем другое и шептать ему на ухо третье.

Они не столько Супер Лучшие Друзья, сколько Лучшие Друзья Навсегда, потому что в их случае это не просто красивые слова. Они никогда не станут чем-то большим, ведь в Южном Парке ничто не меняется. Им остаётся лишь наблюдать со стороны за той жизнью, которая могла бы у них быть за пределами этого города на краю вечности. У них никогда не будет тайных свиданий, французских поцелуев и жарких ночей. Ничто никогда не изменится, они никогда не вырастут, они никогда не будут вместе по-настоящему, а их сцепленные руки – единственное настоящее, что они когда-либо испытают в своей жизни.

- Я знаю, мы – Лучшие Друзья Навсегда, - чуть запинаясь, говорит Кайл. – Но вечность – это слишком долго даже для Супер Лучших Друзей.

В Южном Парке в кои-то веки выглядывает бледное зимнее солнце, превращая порхающие в воздухе снежинки в сверкающие звёздочки, которые почему-то напоминают Стэну пузырьки в бокале шампанского. Они сидят лицом к лицу на льду пруда, припорошенном искрящимся снегом. Они так близко, что их скрещенные по-турецки ноги касаются друг друга коленками. Стэну тепло и уютно - ему не бывает холодно, когда рядом Кайл.

- Разве вечность – не слишком долго для нас, Стэн? – чуть хмурясь, спрашивает Кайл.

Он пытливо заглядывает Стэну в лицо. Глаза его отчего-то влажно блестят, выбивающиеся из-под ушанки кудряшки медью отливают на солнце. Стэн чувствует, что Кайл чего-то боится. Глупый. Стэн берёт его за локти, аккуратно придвигает к себе, и они мягко соприкасаются лбами.

- По-моему, - говорит Стэн и смотрит прямо ему в глаза, - по-моему, вечности нам будет мало.

Даже если они так и не перейдут в пятый класс, никто не сможет запретить им любить. В конце концов, это ноющее горько-сладкое чувство в груди, которое принято называть любовью, такое же вечное и постоянное, как сам Южный Парк.

@темы: Южный парк